Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Я, Денис Кузнецов, директор одного из ведущих рекламных агентств, обращаюсь к вам с огромной надеждой быть услышанным. И как человек и как предприниматель я загнан в угол.

Начало всему положил милицейский «оперативный эксперимент». Совсем недавно мне эти слова ни о чем не говорили. Теперь я знаю, что это способ положить начало рейдерскому захвату, возбудив уголовное дело по рапорту оперативника и записям неизвестного происхождения.

В сентябре 2009 года на основании данных «оперативного эксперимента» меня обвинили в подготовке покушения на убийство моего партнера Владимира Гуселетова. Было возбуждено уголовное дело. За несколько месяцев до этого партнер инициировал бизнес-конфликт. Затем наш общий знакомый, к которому я обратился за помощью, - милиционер Сергей Супранков стал запугивать меня. Он предложил разобраться с Гуселетовым. Разговору с Супранковым и были предъявлены в качестве вещественных доказательств.

Задерживали меня в лучших традициях боевиков. Милиционеры изображали крышующих Гуселетова бандитов. Они сразу надели мне на голову пакет, били и требовали деньги. С пакетом на голове меня бросили на пол какой-то машины и повезли. Там они выкрикивали фамилию Гуселетова. Что это их «корова», и они ее доят. Якобы, он каждый месяц им платил, а теперь им нужны деньги. Когда машина остановилась, мне сказали, что это «очистные». Вывели из машины, поставили на колени, приставили пистолет к виску и сказали, что мне конец. Меня спросили: «Сколько денег можешь собрать сейчас?» Я сказал: «Миллион. Больше у меня с собой нет». Видимо, это их не устроило и меня опять затолкали в машину. Сказали, что им надо три миллиона не меньше. Мне опять затянули на голове пакет, я чуть не потерял сознание. Потом один спросил у другого про наркотики. Тот ответил: «Да, давай его уколем». Я почувствовал иголку на руке, попросил, чтобы меня не кололи, вынужден был сказать, где в машине спрятаны деньги. После этого меня пересадили в другую машину, край пакета слегка отошел и я увидел, что это милицейский уазик. Повезли в Управление уголовного розыска. Туда завели также с пакетом на голове и опять били. Потом там появился Гуселетов. Он потребовал переписать на него компанию, а взамен обещал договориться, чтобы меня отпустили. Я отказался. Потом прокурор-криминалист, долго настаивал на том, чтобы я себя оговорил. Говорил, что только в этом случае меня отпустят. Длилось все это почти 12 часов и только после этого ко мне допустили адвоката.

Следствие уже закончено, дело передано в суд. Я очень хочу надеяться на объективное судебное расследование, однако, откровенно обвинительный уклон предварительного следствия заставил меня обратиться к Вам.

Возможно, что это обвинительный уклон был задан моим арестом и длительным содержанием под стражей, а мой арест, судя по тому, как развиваются события вокруг бизнеса был нужен кому-то по определению.

Получив доступ к материалам дела, защита обратилась к признанному специалисту — доктору юридических и филологических наук Елене Игоревне Галяшиной.

Специалист сделала вывод о грубейших нарушениях, допущенных сотрудниками милиции при проведении «оперативного эксперимента» и заявила о «неустранимых сомнениях» в конституционной законности его результатов.

Так, Галяшина установила, что переданные следствию результаты «оперативного эксперимента», главное доказательство следствия, были смонтированы. То что было «магнитными носителями» в оперативных материалах, в следственном комитете фантастическим образом преобразовались в оптические носители (DVD-диски).

Выводы специалиста Галяшиной о незаконности полученных в ходе «оперативного эксперимента» доказательств и полной их фальсификации легли в основу направленного следствию ходатайства о признании доказательств недопустимыми.

А ведь именно на основе этих доказательств омские эксперты по заказу следствия проводили психолого-лингвистическую и фоноскопические экспертизы. Только почему-то на каждую из экспертиз следствие передавало разные по длине и содержанию копии. Кстати, только лингвистическая экспертиза длилась четыре месяца. Никаких других следственных действий в это время не проводилось, я просто сидел в тюрьме.

Основываясь на мнении Галяшиной, которая сделала вывод о некомпетентности омских экспертов, проводивших психолого-лингвистическую экспертизу, защита заявила об отводе экспертов, а также о необходимости проведения ряда дополнительных экспертиз и иных действий.

Кроме того, защита шесть раз просила следствие выдать копии видеозаписей для их дальнейшего исследования. По нашему иску суд первой инстанции обязал следствие предоставить возможность защите снять копии с этих дисков.

Однако, на абсолютно все ходатайства защиты следствие ответило надуманными отказами. Разгромное для следствия заключение эксперта Галяшиной было проигнорировано, как и судебное решение о нашем праве на копирование дисков.

Реальным ответом следствия стало обвинительное заключение. Следователь даже угрожал неприятностями, если оно не будет подписано нами в указанное время. Оно было предъявлено, не смотря на то, что буквально за день до этого защитой были поданы многостраничные ходатайства о признании доказательств недопустимыми.

Тогда и стало понятно, что ответа на вопрос: «А было ли преступление или намерение его совершить?», следователь в суд представлять не собирался. В прокуратуре их тоже никто по существу не читал, так как там это обвинительное заключение пробыло считанные часы.

Уважаемый президент, мне трудно понять, почему предварительное следствие в лице по особо важным делам:

• позволяет себе использовать доказательства, полученные с нарушением закона, еще и фальсифицируя их:
• так легко нарушает мое право на защиту.

Еще я не могу понять, как прокуратуре удалось так быстро проверить обвинительное заключение.

Видимо за моей травлей стоит не только Гуселетов, но и сотрудники правоохранительных органов, поскольку Гуселетов со многими чинами в погонах знаком лично.

Уверен, что в отношении меня, как руководителя атакуемого предприятия применен известный фирменный прием, когда сфабрикованное уголовное дело возбуждается против личности. Это гарантирует применение меры пресечения в виде заключения под стражу или большой тюремной срок.

Со дня ареста вокруг моего бизнеса развивается рейдерский сценарий. Практически сразу после ареста мои доли в бизнесе с помощью следствия были арестованы. Практически сразу после ареста мои доли в бизнесе были арестованы. Сценарий состоит из многих действий по принципу: «Миллиард москитов может убить и слона». Здесь и сотни беспричинных проверок и десятки надуманных судебных разбирательств, и хулиганские действия и мошенничество. Следствие ничего этого знать не желает, игнорируя мои заявления о подделанных доверенностях, украденных документах, выведенных активах, что очень удобно рейдерам.

Должен сказать, что со стороны омского бизнес-сообщества и своего коллектива я нахожу понимание и поддержку. Думаю, способствует этому, прежде всего, то, что моя жизненная позиция несовместима с предъявленными мне обвинениями.

Уважаемый президент, я призываю Вас вмешаться в ситуацию, устранить произвол со стороны правоохранительных органов и помочь защите моих констиутционных прав. Прошу провести проверку действий следователя по важным делам Болибрука, его начальника Кондина, главного прокурора Омской области Спиридонова. Дмитрий Анатольевич, надеюсь, Вы обратите внимание на мое «дело» и поможете предотвратить его развитие по сценарию, далекому от законности и справедливости. Спасибо!